Сергей Захаров: «Если бы не Магомаев, у меня была бы совсем другая судьба»
Сергей Захаров – не только замечательный исполнитель эстрадной классики советского периода, оперных арий и романсов. Он – часть великой и ушедшей эпохи, которую многие из нас едва успели застать. О том, почему юноша из семьи потомственных военных стал певцом, а не офицером, каким был Баку времен СССР и как сохранить мир между народами, Сергей Захаров рассказал в интервью журналисту Центра российско-азербайджанской дружбы в канун своего выступления в Зале церковных соборов Храма Христа Спасителя.
— Ваша программа называется «Посвящение великому Муслиму». Какую роль сыграло в вашей жизни творчество Муслима Магомаева?
— Ну, если бы не было Муслима Магомаева, не было бы и Захарова как артиста и певца, потому что Захаров собирался в военное училище, как всего его предки. У меня до седьмого колена все военные, и это была моя судьба – стать офицером, продолжить семейное дело. Но я увидел его по телевизору, тогда еще черно-белому, я слушал его по радио… В общем, это все перевернуло и поставило крест на моей офицерской карьере; вспомнив еще мое детское увлечение Георгом Оттсом, я пошел по совсем другому пути. Я стал петь. При этом очень сильно подражал Муслиму – ему тогда все подражали, любой человек в стране, который был способен воспроизводить хоть пару-тройку нот. Я учил наизусть весь его репертуар, начиная с неаполитанских песен, которые Магомаев привез со стажировки в Ла Скала – потом у него вышел замечательный альбом с этими песнями и еще хитами эстрады. Короче, я слушал, выучивал, пел, ванна дребезжала, соседи стучали снизу и сверху – мол, прекрати орать… Кончилось тем, что я в 17 лет поступил сначала вольнонаемным в хор ансамбля песни и пляски на Байконуре, где служил мой отец. Потом я остался там же – уже служить. Потом, после демобилизации – Гнесинка, работа параллельно в Государственном оркестре. И потом 1973 год, Ленинградский государственный мюзик-холл, первые гастроли в Баку.
— Вы там познакомились?
— Да. Мы там работали чуть ли не месяц, и Муслим пригласил нас к себе в гости. Он был необыкновенно хлебосольный, гостеприимный. Он много играл, пел свои песни, заставлял меня петь, я ужасно стеснялся. Я же просто боготворил этого человека. Я смотрел на него, как на нечто неземное. А он оказался очень демократичным, простым в общении, без всяких фанаберий – хотя он был звездой первой величины много лет, и сейчас ею остается. Так что я пел его песни ему – Муслим же был замечательный композитор, прекрасные песни писал. Он мне аккомпанировал, записывал это все на кинокамеру… Мы были у него несколько раз еще. А потом уже в Москве встречались как старые знакомые. Я к тому времени уже вырос до того, что мы выступали в одних концертах: я, конечно, где-то в середине, он, естественно, всегда заканчивал программу. Мы много общались, и это наше общение продолжалось до самой его внезапной кончины.
— И с тех пор почти каждая ваша программа посвящена его памяти.
— Мне до сих пор не верится в то, что его больше нет. Я тогда сразу сделал программу из его песен. Она называлась «Благодарю тебя». Я там не только пою его песни, я много рассказываю публике о Муслиме, о том, каким он был человеком, каким другом – а он умел дружить. При этом он был очень критичен; тогда как раз началась попса, без ума и без сердца, чего он страшно не любил. Когда я выхожу на сцену, у меня такое чувство, что он постоянно присутствует, незримо здесь. Когда я пою его репертуар – я с тройной ответственностью отношусь к своему выступлению, потому что нужно быть на уровне, а это уже само по себе мало возможно. Но все, что я могу сделать, я делаю по максимуму, никогда не позволяю себе расслабиться.
— Есть ли среди тех вещей, которые войдут в репертуар вашего концерта, особенно вами любимые, важные лично для вас?
— У меня больше пятисот его записей. Вся дискография Муслима – и оперная классика, и азербайджанская музыка, и советская эстрада, и романсы. И я с большим удовольствием и любовью слушаю все. У него есть песня под названием «Торжественная». Это очень искренняя вещь, где он воспевает свою родину – когда я ее пою, я пою о своей родине. И «Встреча», и «Благодарю тебя», и то же «Чертово колесо», и репертуар, который он пел в Сопоте, и «Фигаро», и «Онегина», и «Демона»… Он для меня – путеводная звезда. Все, что я делаю на сцене, я всегда соотношу с тем, как это делал Муслим. Он как старший брат мне, как учитель, как человек, который создал меня. Потому что, если бы не он – у меня была бы совсем другая судьба.
— А в Баку вы бывали со своей программой?
— Нет. Это, конечно, очень жаль, потому что мне бы хотелось, очень хотелось. Но пока такой возможности нет, так что я рассказываю публике о Муслиме и его творчестве здесь у нас, в России – от Калининграда до Петропавловска-Камчатского. Вы не представляете себе, как люди благодарны за то, что имя его не уходит в тень.
— Каким вы помните советский Баку?
— Это был очень красивый город, но, например, дороги там были далеки от идеала. Это и понятно: в советское время все средства уходили в общую копилку, и возможности настолько благоустроить город, конечно, не было. Сейчас Азербайджан независимое государство, и такая возможность есть. Я общался с теми, кто гастролировал в Баку – они все рассказывают, что он стал необыкновенно хорош.
— Сегодняшний мир, и в том числе на постсоветском пространстве, очень разобщен, много национальных, религиозных конфликтов. Что нужно, на ваш взгляд, сделать, чтобы восстановить одну из положительных сторон СССР – пропаганду дружбы народов?
— Воспитание молодого поколения, конечно. Сейчас в этом большие пробелы. В советское время мы с младых ногтей, с детского сада знали, что мы все одинаковые, мы не делили друг друга на национальности. У нас не было предрассудков. Что мы теперь видим? Это же родители внушают своим детям – мол, понаехали. Так не должно быть. Надо воспитывать детей в том, что мы все делаем одно общее дело, что все те страны, которые были частью Союза – они должны процветать, потому что мы все в одной упряжке. Мы живем на одной территории, мы соседи, мы противовес тому, что происходит в мире. Но это, конечно, не произойдет сразу. Как в Библии – должно пройти четыре поколения, чтобы родились новые люди. Искусственно ничего не сделаешь, только воспитание – а это поступательный процесс, эволюционный. И небыстрый.
Фото для материала предоставлены представителем Народного артиста России Сергея Захарова по связям с прессой в России и странах СНГ Ларисой Саевич.
Центр РАД
