Пассажиры военного вертолета Ми-8, сбитого тепловой ракетой у села Каракенд 20 ноября 1991 года. Те, кого потом с полынм правом назовут «выдающимися государственными деятелями Азербайджана». И те, с кем мы еще 19-го связывали надежды на успех в только разворачивавшейся карабахской войне, на противостояние «бородочам» и армянским боевикам, на прорыв информационной блокады…
Сначала появилась официальная версия: вертолет налетел в тумане на скалу. То, что он был сбит, признали через несколько дней. Для того, чтобы отмести все подозрения и заявить, что ракета, сбившая Ми-8, была запущена с армянских позиций, нам понадобилось несколько лет. Но слишком уж много в истории последнего полета Ми-8 «белых пятен». До сих пор не получил внятного объяснения факт, почему при полете над зоной боевых действий Ми-8, на борту которого находились госсекретарь, министр внутренних дел, генпрокурор, пресс-секретарь президента и многие другие, не сопровождал «вертолет огневой поддержки», и почему все они оказались в одном вертолете — одно только это противоречит всем мыслимым и немыслимым правилам безопасности.
Непонятно, каким образом у армянских боевиков могла оказаться информация о точном маршруте полета, которой располагали в Карабахе только представители командования советских войск — вертолет-то был военным! Неясно, откуда у них же взялся специалист, умеющий обращаться с тепловыми ракетами, да и источник появления самой ракеты тоже требует прояснения — тогда, напомним, самым популярным оружием в Карабахе были противоградовые зенитки и такие же ракеты «Алазань». И уж тем более непонятно, каким образом могла «спечься» пленка в «черных ящиках» вертолета Ми-8, рассчитанных на то, чтобы уцелеть при авиакатастрофе. Самое вероятное объяснение: на место катастрофы до следователей, представителей властей и т.д. прибыл специалист, который и уничтожил пленку.
Понимание пришло уже потом. Осень 1991 года была на постсоветском пространстве «временем больших надежд». После августа многие были уверены, что теперь, после демонтажа КПСС, все наладится само собой, а все горькое наследство бывшего СССР уйдет в прошлое. Тогда же, на волне послеавгустовской эйфории, появилась и «железноводская инициаитива» по примирению в Карабахе — та самая, согласно которой НК в составе Азербайджана предоставлялась культурная автономия. В Карабахе начиналась миротворческая миссия России и Казахстана, и, по мнению многих, у нее было куда больше шансов на реализацию, чем у многих последующих мирных инициатив. Что не устраивало слишком многих: и апологетов армянского экспансионизма, и тех, кто по-прежнему рассчитывал «привязать» Азербайджан и Армению к Москве, используя Карабах, и тех, кто намеревался подзаработать на торговле оружием… А пока надо было сорвать «железноводскую инициативу», не допустить урегулирования конфликта…
Да, все это так. Но было еще одно в этом выстреле по вертолету Ми-8, тот самый извечный закон терроризма: когда мишенью, жертвами убийц становятся наиболее выдающиеся и значимые. Те, чья смерть будет болью для всех. И те, чье «устранение» окажет реальное воздействие на развитие событий. Именно они — так сложилось, умышленно или нет — были на борту вертолета, не долетевшего 20 ноября 1991 года до посадочных огней.
История, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Никто и никогда не узнает, как сложились бы события в Карабахе, если бы та ракета не достигла цели. И, наверное, самое трагичное заключается именно в том, что по другому не могло и быть. Потому что мы не представляли себе, с кем ведем войну, будучи уверенными, что противостоят нам не профессионаьные террористы, прошедшие подготовку в Ливане и Сирии, а местные же карабахские армяне, наслушавшиеся бредней Балаяна и ему подобных. Мы свято верили в полученные от российских «силовиков» гарантии, будь то безопасность отдельно взятого вертолета или же всей страны, не особо вникая ни в интересы Мо1сквы в Карабахе, ни в ее исторические приоритеты. И самое страшное, что, похоже, не поняли этого до сих пор.
NURANI — архив газеты «ЭХО»
